Распрямив невидимые складки на своем шелковом халате, бросаю быстрый взгляд в окно, глядя на вечерний Парнелл, озаренный розовато-лиловым закатным заревом. Этот район, расположенный всего в нескольких минутах езды от центра города, изобилует великолепными особняками, построенными в викторианском и эдвардианском стилях. Широкие улицы, утопающие в зелени древних деревьев, ведут к изысканным домам с аккуратными садами и коваными воротами… я уже привыкла жить в «тихой королевской гавани», но буду рада сменить картинку.

Ты сама захотела именно «эту картинку». Ты сама об этом его просила. То, что он пошел ради тебя на это и отказался стать Апексаром — был огромный шаг с его стороны.

Отправляюсь в спальню детей, с сожалением размышляя о том, что придется прервать их сладкий сон. Аккуратно захожу в минималистичную детскую, где сейчас мирно посапывают наши малыши. Никогда бы не подумала, что стану матерью близнецов, но это случилось. Зато, как говорит Эльза «я отстрелялась сразу, не пришлось два раза ходить беременной», на что я шутливо отвечу ей: «И едва ли не застрелилась».

Юмора ради, конечно. Быть мамой Аарона и Эмилии — большое счастье, и они каждый день учат меня новому, тому, что до их рождения, мне не было знакомо.

Дочку я назвала в честь мамы. Мне хотелось… произносить ее имя каждый день.

— Аарон, просыпайся, малыш, — нежно шепчу я, встав над кроваткой сына. С двумя детьми, правда, не просто. Еще чуть-чуть я не выдержу, и найму няню на постоянную ставку: пока они были маленькие, я сильно параноила и никого к ним не подпускала дольше, чем на три часа. Но сейчас, я чувствую, что готова погасить в себе дикую собственницу и нанять постоянную помощницу. Чтобы вернуться к танцам и акробатике, а точнее, реализовать себя в преподавании, открыть свою школу для детей и подростков.

— Мамочка, — ласково щебечет мой сонный котенок, когда я беру сына на руки, и прижимаю к груди. Слегка покачивая его, глажу по голове и спинке, ощущая, как сердце до краев заливает безусловной любовью.

— Как тебе спалось, сладкий?

— Холосо, — едва внятно произносит Аарон, глядя на меня своими глазами серебристого цвета, который явно позаимствовал в генетическом коде отца. Кажется, Аарон вырастет копией Леона, и будет походить на него также, как я на свою маму.

— Мы сегодня едем отдыхать. Надо разбудить Эми, пойдем ее будить?

Внезапно, мое сердце уходит в пятки. На затылке ощущаю чей-то знакомый взгляд. Следом идет запах его парфюма и кожи. А потом — ощущение тепла мужа, отзывающимся в моем теле покалываниями и горячими вибрациями. Обвивая ладони вокруг моей талии, Леон вкрадчиво шепчет:

— Кажется, я пришел вовремя. А то ты одна не справишься со сборами двоих, — слегка оправдывается муж. — Эмили я разбужу, детка.

— Она папина дочка, — усмехаюсь я, с нежностью наблюдая за тем, как мой красавец — муж, подходит к кроватке дочери. Даже моргать иногда приходится, чтобы убедиться в том, что это не сон. Безупречная картинка из моих мечт — а главное, она правдива, и не является просто картинкой.

Леон замечательный отец. Я даже представить себе не могла, насколько сильно мужчина может любить своих детей. Когда любовь проявляет женщина — это кажется нормой, стандартом, и не вызывает удивления. Но мужчина, проявляющий нежность к своим детям — это особый вид удовольствия, на который я готова смотреть вечно.

И пусть не все так идеально, ведь у нас тоже бывают трудности. Но я точно знаю и чувствую, что дети — которых я подарила Леону уже в очень зрелом возрасте, ценны. Он порой чахнет над их кроватками, как кощей над сокровенным златом, просто глядя на то, как они спят.

Вот и сейчас, он прижимает Эмили к себе с таким выражением лица, словно она — самая большая драгоценность на свете.

— Девочка моя, пора просыпаться. Мы полетим туда, где тебе очень понравится.

— И увидим черепашек? — тихо хныкая, интересуется спросонья Эми.

— Целую стаю, — касаясь носом ее носа, мягко обещает Леон.

Наш частный джет летит над землей, турбинные двигатели завывают, но я не спешу надевать наушники, вдоволь наслаждаясь звуками своего первого полета за последние три года.

— Волнуешься? — Леон замечает, что я нервно заламываю пальцы, и поддевая подбородок, обращает мой взор к себе. Серебристая гладь его глаз действует на меня, как успокоительное. Он мой опиум по венам. В его взгляде всегда царит стальная уверенность.

— Если честно, то да, — выдыхаю я, ощущая, как его палец скользит по моему подбородку. Он ласкает меня костяшкой указательного, словно кошку под мордочкой, и я едва сдерживаюсь от желания замурчать в голос. — Мы не покидали границ Новой Зеландии три с половиной года. Я правда, боюсь. Вдруг нас кто-то найдет? Поймает? Увидит? Узнает, что мы живы? Отследит?!

— Все будет хорошо, Тея. Достаточно прошло времени, чтобы все улеглось. Новый Апексар отлично справляется со своими обязанностями и сохраняет порядок. Я и не думал, что твой дядя так отлично справится с тем постом, ради которого, я шел по головам. Дилану он достался легко, и возможно, в этом и есть его секрет. Для него это — бремя, большая ответственность, а не голодная власть. Корона ему не жмет, а придает сил. Что касается нас… легенда о нашей смерти весьма правдоподобна, нас не ищут, Тея. А даже если это так, то моя охрана отследит любое покушение на нашу приватную жизнь.

— Я за детей переживаю, Леон. Хочу, чтобы их детство было по-настоящему счастливым. Таким, какого никогда не было у меня, — ком в горле мешает дышать, приходится проморгать слезы.

— Так и есть, Тея. Но мы не можем прятаться вечно. Я знаю, как ты любишь смотреть мир. Я хочу подарить его тебе и нашим детям. Три года тишины были необходимы, поскольку они у нас были совсем маленькими. Сейчас, все изменилось. Я и сам чувствую, что засиделся. Не могу писать картины, пока не увижу свою жену в лучших купальниках из ее коллекции на белоснежном пляже, — понижая голос до интимного тона, рычит в мои раскрытые губы Леон.

— Так соскучилась по такому твоему тону, — одобряю я, медленно поглаживая его бедро. — Надеюсь, две няни от Эльзы и Драгона справятся со всеми нашими детьми. Потому что я планирую затрахать тебя так, будто я ни разу не мамочка двух ангелочков, — игриво шучу я, поднимая ладонь выше — к его члену, который намереваюсь погладить через брюки, расстегнуть молнию и добраться до боксеров.

Хорошо, что мы сейчас в приватной кабинке джета. Дети спят в специальных кроватях для полета в другой кабинке. И несмотря на то, что в их пространстве стоит «белый шум», кричать мне не стоит. А так хочется, оседлать своего мужа, объездить, покричать и постонать ему в ухо. Так, чтобы стюардессы и пилоты слышали. Так, чтобы эти длинноногие сучки наконец, перестали смотреть на Леона, как на кусок вкуснейшего швейцарского шоколада. Судя по его плутоватому взгляду — он тоже очень этого хочет.

Облизываю губы, вспоминая, что забыла надеть трусики под длинное платье. Ага, «забыла». Но мне простительно — сегодня первый день моего медового месяца.

— Как тогда? — низким тембром отзывается Лео.

— Я не повторяюсь в своих акробатических номерах, Голденштерн, — перекидывая ногу через Леона, я забираюсь на его бедра сверху. Опустив ладони на плечи мужа, гипнотизирую его взглядом, позволяя ему освободить стоящий колом на меня член из брюк.

— Снова хочешь довести меня до сердечного приступа? — играя бровями, интересуется Леон.

— А что, если да? Ты против? — запуская руку между нашими телами, нахожу горячую плоть и с силой сжимаю, издав стон. Мурашки бегут по коже, из-за того, что мы делаем это в самолете, ощущения накрывают невероятные. Все, как в первые месяцы, когда мы не могли насытиться друг другом. Ощущения ярче, они вспыхивают во мне наркотическим фейерверком и долбаными бабочками, танцующими внизу живота.

Хочу его. Без ума. Без памяти.

— Хочешь, детей без отца оставить? — дразнящим тоном играет со мной Леон, и не менее дразнящим движением члена по моим складкам заставляет меня задыхаться от желания ощутить его твердость внутри.