«Просто доверься мне».
Она порывисто обнимает меня, словно не хочет, чтобы я чересчур долго пялилась на то, что и так уже увидела. Теперь, мне все становится очевидным: Эмили в здравом уме и трезвой памяти! И от этого еще больнее. Ее язык и руки связаны. Артур бдит за каждым ее движением.
Нормальный разговор по душам состоится между нами только в одном случае — если мы все выберемся из этого адского серпентария живыми.
Мама. Мамочка. Вдыхаю ее запах, уносясь в далекое детство. То, как пахнет мамина шея невозможно забыть, даже если сотрут память. Как сама жизнь. И мне очень жаль, что я не могу продлить это мгновение. Замедлить ход времени, что неумолимо бежит навстречу огню. Как в сказке «Львиное сердце», где Ми всегда летела к Дэмиану, словно мотылек на пламя. Вопрос о спасении всех нас, уже не стоит. Уверена, если Артур так сильно запугал маму, что ей пришлось разыграть такой жестокий спектакль, к своему плану он подошел с особой тщательностью, просчитав все варианты исходов событий. Цена исходов: чья-то смерть.
Вопрос лишь в том: кто станет жертвой на смертном одре?
— Кажется, я вовремя, мои девочки. Как раз во время милых «обнимашек», — нелепый, немного придурковатый и даже комичный голос, заставляет меня вздрогнуть. Оттенки его тона напомнили мне о Джокере — безумце с расстройством личности.
— Леон будет здесь с минуты на минуту, — я вздрагиваю, не понимая, откуда доносится голос. Артура здесь нет. Создается впечатление, что он вещает из колонок. — Эмили, сделай то, что необходимо, — отдает короткий приказ.
Я не успеваю понять, как это происходит. Ни один мускул не дергается на лице Эмилии, когда она бесцеремонно хватает меня за запястья и нечто холодное с силой сжимает их в свой цепкий капкан. Совсем не материнский жест, не ласковый. Судя по характерному щелчку, я закована в наручники. Сморгнув слезы, опускаю взгляд вниз, разглядывая проклятые железяки на своих тонких запястьях. Они крепко прицеплены к тому самому странному металлическом крюку, что бросился мне в глаза, когда я очнулась. Крупные звенья металлической цепи начинают медленно двигаться, подобно ожившей змее. Услышав отвратительный скрежет, осознаю, что кто-то удаленно запустил механизм уродливого пыточного устройства.
— Мама, нет. Пожалуйста, не надо, — растерянно выдыхаю я, все еще не в силах поверить, что это происходит. Цепь, устрашающе позвякивает, и начинает неумолимо тянуть мои руки вверх. Я сразу понимаю, что меня хотят подвесить на цепи, словно пойманную безвольную дичь.
Мама вновь моргает мне три раза, но легче от этого нихрена не становится. Я в бешенстве! Ярость полыхает кровью, приливающей к щекам и к рукам, в которые до боли врезаются наручники. Еще несколько секунд и мое тело выгибается дугой, подвязанное на цепь. Пальцы моих ног едва достают до пола, я парю в воздухе как балерина.
Господи, что может произойти с малышом в таких условиях, страшно представить. Ведь именно сейчас, тот период, когда плод должен иметь твердый и здоровый фундамент, чтобы продолжить свое существование и здоровое развитие.
Как я хочу его сохранить. Как хочу выжить.
Нужно успокоиться. Нужно доверять… маме.
Я сама виновата, что оказалась здесь.
Не знаю, как справиться с чувством вины, сковавшим сердце. Я в тупике, в ужасе, в безвыходном положении.
Был ли у меня выбор? Рассказать все Леону и сразу потерять маму? Возможно ли выбрать между мамой и любимым мужчиной? Возможно, да… если он тебя не любит. И если Леон останется жив, я буду каждый день видеть одно: как сильно он любит нашего малыша.
Но не меня.
Он всегда будет любить Эмили. Я просто знаю это. Знаю… потому что он так и не сказал мне, что любит меня. Не смог солгать сам себе. Не смог солгать по-настоящему. Да, он потеплел ко мне, но от этого ничуть не легче.
И все же, я не хочу, чтобы Леон умирал. У ребенка должен быть отец. И он должен родиться…
Пожалуйста, Господи. Я ведь не о многом прошу. Просто сохрани жизнь моей семье.
Я знаю: Бог меня слышит, пытаясь противостоять дьяволу. Но его «русская рулетка» беспощадна. Выстрел, рано или поздно произойдет. И судя по раскатистому смеху Артура, зловеще доносящемуся из колонок, сегодня в его барабане пять патронов, а не один.
Но у меня с недавних пор другой Бог.
И имя его Леонель Дэмиан Голденштерн.
Глава 23
Прийти безоружным в место, где тебя гарантированно прихлопнут — идиотизм высшей степени. Только потерявший связь с реальностью психопат мог потребовать выполнения абсурдного условия от человека моего статуса и положения. Власть — сильнейший в мире наркотик, и подобную зависимость не каждый способен вывезти на своих плечах и при этом сохранить хладнокровный ум.
Артур всегда был склонен к разного рода одержимостям. Мстительный, подлый ублюдок, которого я недооценил. Это моя роковая непростительная ошибка, но как бы долго он не готовился к этому моменту, сегодня один из нас умрет, и это буду не я. Уверен, что старший брат считает иначе, но в нашей войне у него нет шансов. Он подписал себе смертный приговор в тот момент, когда решил, что сможет забрать женщину, носящую под сердцем моего ребенка. Когда проник в мой дом и вероломно украл ту, что вернула свет и веру в черное больное сердце.
Артур долгие годы выжидал в тени, прятался как шакал, готовился к нападению, использовав в качестве оружия мою главную слабость — любовь к Эмили. Он каким-то образом узнал, что и у меня есть одержимость, против которой я слеп и бессилен. Тея стала его основным козырем, и он использовал ее схожесть с Ми, чтобы ядовитой змеей пробраться сквозь стены тщательно охраняемой крепости и сделать меня уязвимым, но Артур не мог просчитать одного — Алатея не карающий меч мифологического короля. В древнегреческом языке ее имя означает «истинная». Моя настоящая и единственная. Ради нее я голыми руками разорву родного брата, и никто и ничто не сможет меня остановить.
К тому моменту, как вертолет приземляется на территории Моранов, экстренно составленный план практически готов к воплощению. Я не знаю, что для меня приготовил сумасшедший братец, но в письме Эмили имелись зашифрованные подсказки. Артур безумен и ослеплен достигнутым успехом, рациональным подходом там и не пахнет. Выпущенные черти пошли в пляс, контроль утерян. Чем выше покоренная вершина, тем мощнее ощущения всевластия и несокрушимости. Ошибки неизбежны, когда ты уверен, что мир у твоих ног. Именно на этом я и сыграю.
Вилла Моранов встречает зловещей тишиной. Первое, что бросается в глаза — отсутствие прислуги и охраны. Никто не спешит встречать главного гостя. Значит, можно не беспокоиться, что меня тщательно обыщут, прежде чем пустить внутрь. Тщеславие Артура и его твердая убежденность в то, что он держит меня за яйца, работает против него, как и небольшой кольт за моим поясом, заряженный пулями с газообразным концентрированным меадоном. В распоряжение брата попал образец только одной химической формулы секретного препарата, и, если он попытается воздействовать им на меня, результат будет разительно отличаться от ожидаемого. В моей крови достаточно антидота, чтобы остановить разрушительное воздействие меадона. Для Эмили и Алатеи я тоже захватил по шприцу с блокирующим веществом.
Меня бросает в дрожь от мысли, что мой план мог не сработать, если бы Артуру хватило мозгов подстраховаться и выстроить вокруг вилы эшелоны охраны. В таком случае пришлось бы задействовать альтернативный вариант, но он не менее рисковый, чем этот. В тот момент, когда я толкаю парадные двери, на мои смарт-часы приходит оповещение от Драгона, что группа прикрытия готова начать операцию вторжения в любой момент. Достаточно подать один единственный сигнал, но я не сделаю этого, пока не удостоверюсь, что Тея и Эмили в безопасности. Их жизни в приоритете.